Алексей Макаркин.
В связи с отравлением и, вероятно, предстоящим долгим восстановлением Алексея Навального возникают вопросы, касающиеся проблемы лидера российской непарламентской оппозиции. Обезглавлен ли потенциальный протест, если вдруг он по каким-то причинам вспыхнет в России, или же его может возглавить кто-то другой из числа известных оппозиционеров? А может быть, на смену нынешним лидерам придут совершенно новые? Об этом обозреватель «Росбалта» поговорил с первым вице-президентом «Центра политических технологий» Алексеем Макаркиным.
— На ваш взгляд, с учетом отравления и выезда для лечения за границу (вероятно, надолго) Алексея Навального можно ли утверждать, что теперь протест в России обезглавлен?
— Протесты в Белоруссии показали, что если для них появляются условия и возможности, то появляются и люди, о которых до этого никто не знал. Например, кто до недавнего времени даже в этой стране знал о том, кто такая Мария Колесникова, которая совсем недавно была всего лишь помощницей Бабарико (Виктор Бабарико — бывший председатель правления «Белгазпромбанка», кандидат в президенты Белоруссии, ныне политзаключенный — «Росбалт») по вопросам благотворительности и культурных проектов? А сегодня она один из лидеров белорусской оппозиции. Или кто знал до этих президентских выборов Светлану Тихановскую?
— Что вы имеете в виду, говоря об условиях для протеста?
— Одно из таких условий, это когда имеется сильнейший моральный износ власти.
Когда складывается ощущение, что она является препятствием для того, чтобы свободно жить. Скажем, в той же Белоруссии это выразилось в отстранении перед последними президентскими выборами от участия в них почти всех реальных конкурентов действующего президента Александра Лукашенко. Это привело к тому, что народ вышел на улицы.
— Но это в Белоруссии, а как с этим в России?
— В России, в российском дискурсе понятие свободы сегодня, к сожалению, многими воспринимается с иронией. Дескать, знаем мы эту свободу! Ее носители развалили нашу страну, разбомбили Сербию, посадили ее президента Слободана Милошевича, повесили бывшего лидера Ирака Саддама Хусейна, ну и прочие подобные аргументы. В Белоруссии же этого имперского дискурса с его травмой распада великой страны нет, потому что, во-первых, белорусы жили не в метрополии, а во-вторых, там сейчас очень много молодых людей, которые эти времена лично не переживали. Для них их страна изначально независимое государство.
Появился запрос на свободу. Соответственно Лукашенко стал восприниматься этими людьми как архаичная фигура, как человек, который ей препятствует. Когда же возник некий конкретный раздражитель в виде самого характера избирательной кампании по выборам президента, особенностей подсчета голосов — народ пошел на улицу, и у него тут же появились новые лидеры.
— У нас такие условия для протеста тоже периодически возникают, но потом все как-то гаснет…
— У нас, повторюсь, существует проблема «великой страны».
Опять вернусь для сравнения к Белоруссии. Там в 2017 году проводился социологический опрос, который показал, что большинство населения этой республики одобряет деятельность Михаила Горбачева на посту руководителя СССР. А в России Горбачев для большинства наоборот — аллерген. Мы до сих пор не пережили распада СССР. В наших странах также совсем разное восприятие Второй мировой войны. В Белоруссии она однозначно воспринимается как трагедия, а в РФ — «можем повторить»… В России большое количество людей хотят взять реванш за «поражение в Третьей мировой войне». А в сознании белорусов они ее и не проигрывали.
То, что происходит в массовом сознании россиян, было и в ряде других государств. Либо страна должна осознать, что ее геополитические задачи были неправильными, а ее возможности были переоценены, как это произошло с Сербией, где в свое время свергли президента Милошевича. Либо это другая страна, в которой подрастают новые поколения и которая изначально не имела больших собственных амбиций.
— И все же вернемся к вопросу о лидерах протеста…
— Когда происходит всплеск социальной и протестной активности, появляются и новые лидеры. В СССР такой всплеск произошел в конце 1980-х. Тогда в стране была крошечная генерация диссидентов, которых к тому же еще в начале 1980-х годов либо пересажали, либо вынудили выехать из страны. И тогда появились новые лидеры. Отчасти из старой номенклатуры, отчасти из числа интеллигенции.
Нынешняя Россия, кроме вернувшегося имперского чувства, переживает еще и травму 1990-х годов, сильнейшего разочарования в свободе и демократии. Даже сами эти слова стали восприниматься негативно. При этом сегодня в стране, в отличие от конца 1980-х, продукты в магазинах все-таки есть. Поэтому и востребованность в таких фигурах, в новых лидерах оппозиции сегодня в России относительно невысока.
В Москве потребность в новых лицах выше, но все равно не доходит до уровня конца 1980-х. Но когда эта потребность вновь появится, они возникнут. Так всегда и бывает. Протест вытолкнет новых людей наверх.
Беседовал Александр Желенин
Источник: